Олег Иванович бреет яйца

Часть первая.

Сегодня Олег Иванович решил побрить себе яйца. Всё дело в том, что Олег Иванович - любитель-легкоатлет, ходок на средние дистанции, и разросшиеся, густые волосы на мошонке начали ему довольно чувствительно досаждать.

"На кой чёрт мне лишние полкилограмма междуножного веса при ходьбе !" - думал Олег Иванович, размешивая мыльную пену помазком в невысокой, металлической ванночке. "Когда идёшь из последних сил, когда ноги становятся ватными, словно стерильный тампон, каждый лишний, ненужный грамм превращается для тебя в гирю. Кроме того, в такой окаянной июльской жаре пропитанные потом волосинки внизу живота начинают выделять какой-то пахучий, липкий фермент, и поросшие волосами яйца, при движении цепляясь за трусы, вызывают неприятные, отвлекающие от спортивной борьбы, ощущения".

Олег Иванович снял трусы, удобно расселся на невысокой табуретке, и, глядя на объект предстоящего бритья, не на шутку задумался. Он никогда до этого не брил себе тестикулярные места, и проведение этой процедуры вызвало у него некоторое душевное замешательство.

"Одно дело - наметить, захотеть, другое - привести задуманное в исполнение", - размышлял начинающий яйцебрей, задумчиво покручивая в руках бритвенный станок со вставленным в него новым безопасным лезвием. "Вот я брею регулярно своё лицо, но, во-первых, лицо у меня рельефное и крупное, его удобно скоблить, и, кроме того, оно жёстко зафиксировано на шее. А яйца, они болтаются туда-сюда, мягкие, мелкие и подвижные, и, чтобы их побрить, требуется недюжинная сноровка".

Он обильно намылил мыльной пеной левое яйцо, одной рукой, обхватив его, немного выдавил из мошонки, а другой несколько раз осторожно провёл по нему бритвенным инструментом. Длинные, плотные волосы одной густой стеной встали на пути движущегося лезвия, и уже через секунду оно, забитое и запруженное, увязнув, остановилось.

"Нда, так дело не пойдёт !" - в сердцах высказался Олег Иванович, поняв, что бритвенному станку с такой копной волос на мошонке не справиться. "Волосы так не сбреешь. Может, попробовать сначала их состричь, а потом уже и действовать безопасной бритвой ?"

Он вытер пену с яйца, встал, взял с туалетной полочки ножницы, и, снова усевшись на табурет, внимательно осмотрел своё хозяйство. Необходимость срезания острыми ножницами пучков волос с таких чувствительных и деликатных объектов, как яйца, вызвала у Олега Ивановича внутреннюю тревогу. Он вдруг отчётливо представил себе, как безжалостная сталь ножниц случайно, при неосторожном движении, задевает ему яйцо, как кровоточит незаживающая рана, как сводит судорогой непереносимая боль, как, скорченный, он с воплями катается по туалету.

"И ведь, скотина, на порезанные яйца не наложить даже шов, не перевязать бинтом, не заклеить медицинским пластырем. Лечение их в домашних условиях будет затруднено, наверняка потребуется госпитализация, и я тогда уж точно не смогу в воскресенье принять участие в соревнованиях. Что же делать ?"

Яички Олега Ивановича, как будто прочувствовав тревожные переживания своего владельца, внезапно скукожились, сжались, поднялись, словно желая спрятаться от грозящей им экзекуции в ушедшей в живот мошонке.

"Ну, чёрт возьми !" - раздражённо, заметив это, с отчаянием в голосе вскричал любитель-спортсмен. "Не хватало мне ещё тут игры в кошки-мышки !"

Он разочарованно одел на себя трусы, вышел из туалета и прошёл на кухню. Там, за столиком, сидели его жена и тёща.

"Олежка, милый, что такое с тобой ?" - спросила его жена, отхлёбывая из стакана. "На тебе нет лица, ты явно чем-то расстроен. Садись с нами пить чай с коржиками".

"Да, Олег Иванович, присаживайтесь скорее", - вмешалась в разговор тёща.

"Как плохо, что в нашей богом забытой Костроме нет специализированной парикмахерской, в которой мужчина-легкоатлет мог бы спокойно побрить себе заросшие яйца", - пессимистически думал Олег Иванович, старательно грызя предоставленный ему коржик. "Хотя..."

Он внимательно посмотрел, сначала на свою жену, затем - на тёщу, беззаботно, жестикулируя, щебечущих о чём-то, и, ещё более подавленный, совсем уже обречённо заключил:

"Хотя я лично вряд ли доверил бы какой-либо из женщин для бритья свои яйца. Слишком уж они существенны для меня"...

Через день, в воскресенье, Олег Иванович из последних сил шёл по десятикилометровой дистанции, угрюмо глядел в спины обгоняющих его соперников, и, ощущая неприятное сцепление в трусах, думал о том, что как несправедливо в физиологическом и анатомическом плане устроен этот мир, в котором он вынужден вращаться.

Часть вторая.

Прелестным июльским вечером сидел Олег Иванович, любитель-легкоатлет, ходок на средние дистанции, в задумчивости на кухне, попивая чаёк, размышляя о физиологической и анатомической несправедливости мира и путях его преобразования к лучшему.

"Вот я сегодня на важных городских соревнованиях занял позорное восемнадцатое место, но я уверен, что потенциально я способен на большее. Я чувствую в себе гигантские передвигательные возможности. И эти возможности я не могу в своём любимом виде спорта реализовать только потому, что у меня никак не получается побрить себе эти поганые яйца !".

Олег Иванович нервически вздрогнул, запустил себе руку в штаны и с отвращением пощупал волосатые катышки, препятствующие достижению высоких спортивных результатов. Безумная деструктивная мысль пронзила его отчаявшийся мозг, и в эту драматическую минуту, когда на карту была поставлена дальнейшая судьба его детородного предназначения, другая мысль, простая и классическая в своём рационализме, спасительной холодной волной охладила воспаленную голову мужчины.

"Может, всё таки обратиться за помощью к Катерине ? Кто, как ни законная супруга, должна поддерживать в тяжёлые жизненные перипетии своего мужа ? Вместе мы должны быть и в горе, и в радости, и в этот трагический момент логично призвать себе на помощь близкого, проверенного человека".

Олег Иванович лихорадочно допил чай и с нетерпением прошёл в спальную. Там, за полированным письменным столом сидела его жена, Катерина Владимировна, учитель математики, хронический аспирант, и проверяла ученические тетради.

"Катя", - промолвил Олег Иванович, подходя к супруге, кладя ласково и нежно свою тяжёлую руку на её недоразвитое плечо. "Ты должна помочь мне в очень важном, ответственном мероприятии".

"Пройти за тебя десятикилометровую дистанцию ?" - меланхолично ответила Катерина Владимировна, не прерываясь от своего профессионального занятия. В этом ответе-вопросе чувствовалась явная подколка разочарованной в спортивных достижениях своего мужа жены, уставшей от его бесконечных тренировок и соревнований.

Олег Иванович хотел было по обыкновению возмущённо вскипеть, но, вспомнив о важнейшей цели своего прихода, одумался.

"Нет", набравшись недюжинного мужества, ответил он. "Ты должна мне помочь... ты должна мне помочь... побрить яйца".

Катерина Владимировна недоумённо и вопросительно вздрогнула. Погружённая в полуавтоматическое просматривание, она вначале даже совершенно не поняла, о каких яйцах идёт речь. В её голове ассоциативно всплыли куриные диетические, и она поймала себя на мимолётной мысли, выражающей непонимание, зачем же эти яйца надо помогать своему мужу брить. И только несколько секунд спустя, окончательно отрешившись от проверки ученических тетрадей, Катерина Владимировна вдруг неожиданно вспомнила, что у Олега Ивановича болтаются в наличии парные половые железы, в простонародье называемые - "яйца".

"Да, да, милая Катенька", - заискивающе сказал Олег Иванович, словно прочитывая озадаченные мозговые удивления своей супруги. "Я прошу тебя принять непосредственное участие в новой, необычной для меня и тебя процедуре под названием "бритьё яиц".

Как всякая пока ещё бездетная, интеллигентствующая женщина, Катерина Владимировна с рефлекторным обожествлением относилась к мужским яичкам. Они были для неё предметом тихого, немого, неразглашаемого почитания, замешанного на благоговейном, подсознательном страхе эти яички, принадлежащие её мужчине, вследствие какой-либо аксидентальной случайности нечаянно потерять. И поэтому теперь, когда импровизационная, настоятельная просьба Олега Ивановича застала её врасплох, её испугала своя собственная неосведомлённость и абсолютная неопытность в деле бритья этих сакраментальных предметов.

"Олежка, а зачем, скажи на милость, тебе понадобилось прямо сейчас брить свои яйца ? Ты же никогда до этого подобного не делал ?".

"Вот именно, никогда !" - чеканным, возвышенным голосом ответил муж. "Вот отсюда и плачевные результаты в лёгкой атлетике, вот отсюда бессмысленность упорных и долгих тренировок. Когда идёшь из последних сил, когда ноги становятся ватными, словно стерильный тампон, каждый лишний, ненужный грамм превращается для тебя в гирю. Кроме того, в такой окаянной июльской жаре пропитанные потом волосинки внизу живота начинают выделять какой-то пахучий, липкий фермент, и поросшие волосами яйца, при движении цепляясь за трусы, вызывают неприятные, отвлекающие от спортивной борьбы, ощущения".

Последние, обосновывающие необходимость бритья предложения, заранее подобранные и заученные Олегом Ивановичем, произвели сильное аргументационное воздействие на его жену. Она испытала даже лёгкий эмоциональный шок от внезапного осознания того, что такая, казалось бы, незначительная физиологическая деталь, как выросшая копна волос на мошонке, может играть столь значительную препятствующую роль при достижении высоких спортивных результатов.

"Конечно, милый !" - проникновенно проворковала Катерина Владимировна, снова принимаясь за проверку тетрадей. "Когда, ты хочешь, чтобы мы попробовали провести бритьё ?".

"Давай, завтра", - предложил обрадованный согласием супруги Олег Иванович. "После того, как твоя мама уедет утром на дачу, чтобы нам при выполнении этой ответственной процедуры никто не мог помешать"...

В эту ночь Катерина Владимировна долго не могла уснуть. Мысль о том, что завтра ей предстоит впервые в своей жизни брить мужские яйца, одновременно пугала и возбуждала её. Под утро она заснула. Тяжёлый, кошмарный сон, в котором муж приносит ей на тарелке свои отделённые от тела тестикулы, вместе с опасной бритвой, долго мучил и тревожил её метущееся сознание. На работу она пошла со свинцовой головой...

Придя днём с работы, перекусив, помыв посуду, она свалилась глубоким, беспробудным, бессновиденческим сном.

Разбудил её ласковый, но настойчивый голос Олега Ивановича.

"Дорогая, вставай ! Твоя мама уже уехала. Ты помнишь, что мы сегодня хотели совершить ? Я уже всё к этой операции приготовил".

При слове "операции" сонная Катерина Владимировна непроизвольно содрогнулась, но виду не подала...

Олег Иванович спустил цветастые семейные трусы, удобно устроился на мягком диване в гостиной комнате. Рядом с ним, на табуретки, стоял тазик с тёплой водой, лежали полотенце, ножницы и бритвенные принадлежности. Дрожащей рукой взяла Катерина Владимировна волосатые яйца мужа с целью исследовать и с присущей ей математической скрупулёзностью предварительно смоделировать доселе не ведомый ей процесс.

"Я думаю, вначале я поработаю ножницами, срежу густой, разросшийся пласт, а потом уже оставшиеся подрезанные волосы обработаю бритвой. Хорошо ?".

Олегу Ивановичу ничего не оставалось, как согласиться.

"Только умоляю тебя, Катюша, будь исключительно внимательна, сосредоточена и осторожна !".

"Конечно, милый", - успокоила его жена, хотя внутри она волновалась и тревожилась не меньше мужа. "Ведь мы же собираемся завести детей после того, как я защищу кандидатскую диссертацию".

Срезая ножницами с мошонки супруга пучки волос, вспотевшая от напряжения Катерина Владимировна столкнулась с тем, что вставший совершенно не вовремя член Олега Ивановича всё время норовил накрениться и попасть под лезвия ножниц. Сначала она свободной рукой стоически отпихивала от себя любознательную сардельку, но затем, устав, попросила мужа самому придерживать свой неугомонный инструмент. Но, всё равно, здоровый, возбужденный, налитый кровью совокупительный агрегат, обозреваемый периферическим зрением, мешал ей сосредоточиться.

"Нет, Олег, так дело не пойдёт", - раздражённым тоном констатировала Катерина Владимировна. "Тебе надо попытаться как-то успокоиться, охладиться. Иначе я точно ненароком могу поранить тебя. Во время подобной ответственной, ювелирной операции ничто не должно отвлекать внимание работающего специалиста".

Она взяла лежащее рядом на табуретке полотенце, сходила в туалет, намочила его холодной водой и, свернув в несколько слоёв, плотно намотала на эрегированный член Олега Ивановича. Член ещё немного инерционно подёргался, а затем сник и затихнул, перестав мешать.

Закончив обрезать ножницами волосы с мошонки, Катерина Владимировна, вытерев пот со лба и отдышавшись, навела в ванночке душистую пену и помазком обильно намылила хозяйство Олега Ивановича. Затем попыталась обхватить яйца своего мужа рукой, но они, как и в предыдущий раз, словно испугавшись, начали поспешно подтягиваться к низу живота.

"Эй, вы куда ?!" - в ужасе закричала Катерина Владимировна, прекрасно понимая, что если в данную минуту ничего не предпринять, то её ожидает пренеприятнейшее фиаско.

"Катя, я ничего не могу поделать", - отчаянно начал оправдываться шокированный Олег Иванович. "Я не контролирую этот процесс".

И в этот критический момент математический склад ума Катерины Владимировны снова напомнил о себе. Она метнулась в прихожую, выдернула из первого попавшегося ботинка шнурок, и, подбежав снова к Олегу Ивановичу, туго перевязала им у самого основания его мошонку. От боли Олег Иванович громко закричал.

"Ну, что ты, мой миленький", - ласково утешала Катерина Владимировна своего вопящего мужа. "Ну, потерпи немножко. Сейчас мышцы у тебя расслабятся, и будет совсем не больно. Зато смотри, как удобно стало держать и брить твои яички".

Действительно, поняв, что скрыться от ожидающего их свидания с безопасной бритвой им не удастся, яйца Олега Ивановича перестали мандражировать, резиньяционно успокоились, опустились, и боль, терзающая мужчину, сошла на нет. Олег Иванович перестал кричать, и Катерина Владимировна, поставив его на ноги, приступила к непосредственному бритью.

Странное, компаундное чувство охватывало во время выполнения этой процедуры Олега Ивановича. Вот он стоит без трусов посреди комнаты, а перед ним на коленях высокая, нескладная молодая женщина, натружено пыхтя и беспрестанно чертыхаясь, обхватив одной рукой самое дорогое, что у него, как у мужчины, имеется, старательно бреет это самое дорогое инструментом, содержащим в себе острую сталь, посредством которой это самое дорогое в одно мгновение может быть безвозвратно отсечено. И эта безумная, завораживающая сознание смесь двух одновременных, антагонистических ощущений, удовлетворения господством и ужаса перед беззащитностью, заставила Олега Ивановича рефлексивно забыться и потерять счёт времени. И лишь громкие, обрадованные слова Катерины Владимировны вернули его к действительности.

"Ну, всё, милый. У нас получилось ! Посмотри, какие они стали у тебя приятненькие".

Олег Иванович поблагодарил жену, развязал шнурок, собрался и побежал на стадион тренироваться...

На следующий день стоял возбуждённый Олег Иванович, любитель-легкоатлет, ходок на средние дистанции, в своей квартире у двери в туалет и восхищённо рассказывал своей жене, Катерине Владимировне, сидящей по ту сторону двери на унитазе.

"Ты не представляешь себе, Катюша, как было сегодня легко и непринуждённо идти. Я обходил соперников на дистанции, словно каких-то пеломедузовых черепах. Шестое место после восемнадцатого - это, согласись, замечательное начало моего продвижения по спортивной лестнице. И ради этого стоило побриться !".

Катерина Владимировна, которая уже четыре года не могла закончить свою кандидатскую диссертацию, задумчиво посмотрела на свои заросшие густыми рыжими волосами наружные половые органы...

Эпилог.

Прошёл год. В семье Олега Ивановича произошли удивительные перемены. Сам он начал регулярно занимать на различных соревнованиях места в первой пятёрке. Катерина Владимировна неожиданно для всех успешно защитила кандидатскую диссертацию и забеременела. И даже тёща, Валентина Илларионовна, которая до этого никак не могла научиться вязать, вдруг быстро освоила это ремесло и стала выдавать на-гора шедевры вязальческого искусства.

Догадываетесь, почему ?

Источник